Взяточники становятся утонченнее

В последние месяцы Бюро по предотвращению и борьбе с коррупцией (KNAB) произвело целую серию громких задержаний — высокопоставленные должностные лица Дорожной полиции Риги, двое судей — Талере и Поликарпова, чиновник из Министерства обороны. Случайное везение или тенденция? За ответом на этот вопрос Бизнес&Балтия отправилась к г-ну ЛОСКУТОВУ.

— В предыдущие годы такой бурной деятельностью KNAB не отличался. Алексей Геннадьевич, так с чем же все-таки связан всплеск вашей активности?

— Я не соглашусь с вами в том, что мы проявляем активность лишь в последний год. Если взять предыдущие годы, то дела двух прокуроров Генеральной прокуратуры — Станислава Назарова и Юриса Пелшса — это достаточно серьезно. А уголовное дело в отношении бывшего министра здравоохранения Ариса Аудерса начали, когда он еще занимал эту должность. Было у нас и уголовное дело по подозрению во взяточничестве против исполняющего обязанности госсекретаря Министерства образования Андрея Циниса и директора Рижского техникума. То есть уровень очень высокий.

Попадали под прицел и руководители маленьких местных самоуправлений. Но я не стану говорить: вот министр или госсекретарь — большие рыбы, а вот эти — маленькие. Для тех, кто живет на территории данного конкретного самоуправления, эта рыба и есть большая.

Причин же для возрастания активности много. Первая из них заключается в том, что бюро в 2003 году приступало к работе на пустом месте. Но постепенно накапливая информацию, мои коллеги получали все больше данных о возможных правонарушениях в этой очень сложной сфере. Ведь дела, связанные с коррупцией, — из самых трудно — раскрываемых. Как правило, обе стороны — и взяткодатель, и взяткополучатель — заинтересованы в том, чтобы их отношения остались в тайне. А второй момент — чем больше доверия к бюро, тем больше сообщений мы получаем от жителей страны.

— Как в Латвии меняется от года к году число правонарушений, связанных с коррупцией?

— Раскрывать эти преступления всегда очень сложно. Есть такое понятие, как латентные преступления — это те, о которых не становится известно государству. И коррупционные — как раз из числа наиболее латентных преступлений.

Да, возрастает число уголовных дел, но это не значит, что увеличивается число самих правонарушений. Это возрастает качество работы KNAB.

С другой стороны, нарушения становятся более утонченными, рафинированными. Еще какое-то время назад взятки брали "внаглую", совершенно не стесняясь. Наша работа привела к тому, что нечестные должностные лица стали очень и очень бояться.

— А есть ли в Латвии персоны, так сказать, накрытые "колпаком безопасности", неприкасаемые для KNAB?

— Установки о закрытой категории лиц у нас нет.

— Сообщалось, что при расследовании дела о судьях Талере и Поликарповой в их кабинетах KNAB установило видеокамеры. Но откуда появилась изначальная информация о том, что они брали взятки и какие были дальнейшие шаги бюро?

— Я не уполномочен делиться всеми деталями нашей работы. Мы используем самые разные источники получения информации, оперативно-розыскная деятельность проходит непрерывно. Используем мы, конечно, и открытые источники — публикации в прессе, заявления людей, которые нам пишут, и, в зависимости от ситуации, работу с людьми или оперативно-технические средства. Главная задача — получив информацию, обеспечить ее проверку на достоверность и закрепление доказательств. Все происходит законно, с санкции Верховного суда и под контролем прокуратуры.

— Все ли заявления, поступающие в KNAB, проверяются?

— У нас есть центр приема, куда приходят все виды сообщений о возможных правонарушениях: мы получаем информацию и по "горячей линии", и по почте (электронной и обычной), и напрямую — люди либо приносят нам заявления, либо приходят рассказать о каких-то проблемах. Кстати, благодаря телефону доверия за годы нашей работы возбуждено около 10 уголовных дел. В любом случае это результат.

— Насколько часто к вам от информаторов попадают недостоверные данные?

— Скорее, довольно много поступающих к нам сигналов имеет безотносительный характер — не относятся к сфере нашей компетенции или вообще не о правонарушениях. Так что большая часть заявлений отсеивается и не перерастает в результат, то есть в административное или уголовное преследование.

— В каких сферах уровень коррумпированности в Латвии — наивысший?

— Если рассматривать административные дела и дела, которые были направлены в прокуратуру для начала уголовного преследования, то большая часть случаев касалась учреждений самоуправления. По данным информационного центра, две трети связаны именно с ними. Это не значит, что самоуправления более коррумпированы, чем кто-то еще. Просто люди в своей жизни чаще сталкиваются именно с самоуправлениями и гораздо реже контактируют с представителями госучреждений.

В настоящее время наша головная боль — Закон об отчуждении имущества государства и самоуправлений. Документ четко регламентирует, каким образом государство имеет право продавать свое имущество, зато в случае с арендой нормы прописаны расплывчато. И есть достаточно много сомнительных моментов, когда решение о сдаче недвижимости было принято не в интересах самоуправления, а в интересах друзей или знакомых его руководителя.

— Ваше бюро находится под общим надзором Кабинета министров и непосредственным — премьера. Пытаются ли оттуда влиять на вашу работу?

— В ежедневной работе — скорее нет, чем да. Прямого влияния нет. Опосредованное влияние — может быть. К примеру, мы направляем в Кабинет министров те или иные законопроекты, но они или возвращаются к нам с предложениями что-то усовершенствовать или исправить (причем возвращаются неоднократно), или просто остаются в ящике письменного стола. Да, такое случается. Бывали у меня и разногласия с премьером Калвитисом, который счел неправильными мои решения, принятые в отношении моих подчиненных. Я не берусь утверждать, что это давление, но разногласия были.

В любом случае премьер может отменить мое незаконное решение или в случае противоправного бездействия с моей стороны дать указание, чтобы я действовал в рамках закона. Никакой другой возможности повлиять на решения бюро у главы правительства нет.

— Насколько вы независимы от влияния других государственных структур? И, в частности, политических партий?

— Мы от политических партий не зависим, и, я думаю, наша деятельность это доказывает. С другими структурами "по горизонтали" — с Госполицией, Полицией безопасности, Финансовой полицией — мы сотрудничаем, когда это необходимо или нам, или нашим коллегам.

И есть одно учреждение, от которого не может быть независимым ни одно правоохранительное ведомство — это прокуратура. Она осуществляет надзор за законностью и оперативно-розыскной деятельностью и при расследовании уголовных дел, и при проведении ведомственных проверок. Но и от прокуратуры мы зависим настолько, насколько это предусматривает закон.